Форум » Игровой архив » Кладбище Фонтенбло сутки спустя(Арамис, Мари де Шеврез, Буалорье и Гризар) » Ответить
Кладбище Фонтенбло сутки спустя(Арамис, Мари де Шеврез, Буалорье и Гризар)
Арамис:
Ответов - 19
Арамис: Арамис встал в шесть утра и в сопровождении Буалорье и доктора отправился на кладбище в Фонтенбло. Там уже были вчерашний иезуит и могильщик. Мари вскоре появилась. Она оставила карету в некотором отдалении. - Нам нельзя терять время, Буалорье, - сказал Арамис своему соратнику. - Сразу после похорон мы едем в Сен-Манде. Герцогиня? - он подошел к ней и поклонился. - Что же вы хотели от меня?
Мари де Шеврез: - Поговорить, дорогой шевалье, - ответила старая заговорщица. - Об очень многом, о чем я не успела поговорить с нашим "францисканцем". Как вы думаете, почему он так быстро умер?
Арамис: - Герцогиня, а вы уверены, что здесь нет агентов Главного Совета? - спросил Арамис тихо. - А если серьезно, я сам хотел бы разобраться с монсеньором д'Олива. Ему очень не хотелось, чтоб выбрали именно меня. Я все сделаю, чтоб защитить его память и разобраться в этом деле. Гробовщик уже вырыл яму, и с двумя помощниками опустил гроб с телом Госвина в могилу. Все подошли к ней и кинули по горсточке. Потом стали зарывать. Арамис и герцогиня стояли рядом, опустив головы. Пора было уходить. Арамис обернулся к ней: - Вас проводить, герцогиня?
Мари де Шеврез: - Вон до той рощи, если угодно. До кареты я дойду сама, - ответила герцогиня. Она позволила ему подать ей руку и пошла вперед, поправив закрывавшую лицо вуаль. - Так где же мы теперь встретимся? - спросила она.
Арамис: Арамис подумал. И ответил: - Есть на Гревской площади один дом, в котором никто не живет. Мы могли бы встретиться там... Но если можно, сделаем это чуть позже. Я напишу вам, когда я буду свободен. Скоро они подошли к роще. Арамис поклонился ей и поцеловал ей руку. - Ну что ж, прощайте, герцогиня. Надеюсь, что мы позже увидимся.
Мари де Шеврез: - Я тоже надеюсь на это, милый Арамис. Какой вы стали сухой и деловой, право... Когда-то вы больше волновались при виде меня, вас убивала малейшая разлука со мной... - вздохнула та, которую мы когда-то знали как Мари Мишон. - А какие стихи вы писали... Многие из них я храню до сих пор... Что изменилось, Арамис?
Арамис: - С тех пор слишком многое изменилось, милая Мари, - вздохнул новый иезуитский генерал. - Оба мы встретили другую любовь, оба мы постарели. Стихи хорошо писать в юности. А сейчас нами правит рассудок. Мне очень дороги воспоминания о прошлом, но его уже не вернешь... Вон ваша карета, прощайте.
Мари де Шеврез: - Прощайте, Арамис. - герцогиня позволила ему поцеловать ей руку напоследок и пошла к карете. Лишь один раз она обернулась на стоявшего в тени деревьев своего бывшего возлюбленного. Прошлое действительно ушло, между ними могли теперь быть только деловые отношения. Она села в карету и крикнула: - Трогай! Карета покатилась по дороге...
Арамис: Арамис стоял и с минуту глядел ей вслед. Затем надвинул шляпу на глаза и подошел к своим спутникам. - Едем в Сен-Манде, господа, лошади уже ждут нас. А сам про себя думал: "Неужели я стал так холоден и черств? Что это? Старость? Болезнь? Навалившаяся власть? Надо спросить Гризара." - Скажите, Гризар, отчего люди теряют способность глубоко переживать и чувствовать? Только ли от возраста?
Доктор Гризар: Доктор пожал плечами. На этот вопрос не было ответа. О чем он и сказал генералу. А также спросил: - Вы приехали сюда верхом, монсеньор? Он запомнил, что ему вчера говорил Арамис. С таким диагнозом верховая езда опасна.
Арамис: - Верхом, - признался Арамис, уже поняв, почему доктор спрашивает. - Но иначе нельзя. Карета заметна. К сожалению, дело требует от нас жертвовать здоровьем.
Доктор Гризар: - Я бы все-таки настоял на том, чтобы взять почтовую карету, - возразил Гризар. - Верховая езда - страшная нагрузка на ступни. Как вы себя сейчас чувствуете? Не удивлюсь, если вас скрутит приступ.
Арамис: - Да, вчера не мог ступить на ногу, и до сих пор еле стою. Это уже далеко не первый приступ, надо сказать... - признался Арамис. - Вы правы, я возьму почтовую карету, нам надо вернуться в Сен-Манде. Я уже видел вашу жену, она знает, что вы уезжаете со мной.
Доктор Гризар: - Благодарю вас, монсеньор, - ответил доктор, - теперь, пока мы идем на почту, ответтьте мне на несколько вопросов, чисто медицинского характера. Благодаря этому я лучше определюсь, как вас лечить и что вам посоветовать. Вы говорите, что приступ этот у вас не первый. Когда вообще это появилось?
Арамис: - Вскоре после окончания Фронды. Я много ездил верхом тогда, лазил по веревочным лестницам - был для этого повод... - он покраснел. - Говорят, это от перегрузок и излишеств. Но я в молодости был мушкетером... И еще от жары, а в Ванне очень жарко. Как стал Ваннским епископом, так началось...
Доктор Гризар: - Да, тут нужна совокупность факторов. Вино, жирная пища, женщины, - он пристально посмотрел на этого человека, который наверняка имел немало похождений и нравился дамам. - Это болезнь аристократов и королей, людей, облеченных властью. Кто любит хорошо пожить, должен за это платить. И Ванн - вам бы сменить климат на более умеренный. Я так понимаю, там вы часто одеваете епитрахиль, питаетесь сухо и пьете больше, чем следовало бы. А это хорошо сажает почки. Вина и мяса вам нельзя. Если нельзя отказаться - просто ешьте умеренно. Я бы вам посоветовал больше пить, но у вас противопоказания по почкам. Лучше всего вегетарианская диета, молоко и яйца, жидкая и полужидкая пища. Я составлю список, чтоб у вас было всегда под рукой.
Арамис: - Я постараюсь ее соблюдать, но не обещаю. - подумав, сказал Арамис. - Часто бывает, что отказаться нельзя. Что вы думаете обо всем этом? На сколько времени я могу рассчитывать? "Я в этом плане немногим лучше Госвина, - подумал он. - Мне нужно успеть все сделать, что я хотел."
Доктор Гризар: - Вы знаете, трудно сказать. Пока почки не откажут, вы будете жить. Если не будет более серьезных осложнений, вы можете прожить еще очень долго. Я понимаю, ни отдыхать на водах, ни соблюдать строго диету вы не сможете, монсеньор. Остается только облегчать боль. Только не злупотребляйте морфием и опиумом, чтоб не было зависимости. Вот уже почта, мы можем ехать в Сен-Манде. За умеренную плату они заказали карету и четверку лошадей. Гризар помог своему пациенту сесть, и всю дорогу следил за его состоянием. И периодически останавливал кучера, если тот начинал гнать карьером, вызывая у нового иезуитского генерала дурноту. Дороги тогда были те еще, кареты без рессор, плохо станет и абсолютно здоровому человеку.
Арамис: - Может, даже и меньше, поскольку приступы стали учащаться. И к тому же, малейшая нагрузка - и начинается резь и кровотечение. Я часто об этом забываю, хочу вернуть былые времена, но немедленно расплачиваюсь за это настоящей агонией. А это значит, что времени мне терять нельзя, нужно успеть сделать слишком многое. Арамису и в самом деле было страшно, будто смерть стояла в дверях, держа в руке песочные часы и торопя его. Когда ты думаешь, что впереди у тебя много времени, ты его тратишь на пустяки и позволяешь себе всякие глупости. А когда тебе говорят, что жизни осталось мало, уже не разбазариваешь время, и стараешься успеть сделать лишь самое основное. Даже если у него двадцать лет... Десять лет, заметил он за собой, пролетает как мгновение. Раньше он времени не чувствовал, ему бы тогда это показалось вечностью. А теперь. Старикам неважна уже разница, шестьдесят тебе или семьдесят. Время уходит, уходят силы... Теперь он обязан успеть... У него в глазах появилось некое жесткое выражение, губы его сжались. С такими мыслями он доехал до Сен-Манде.
полная версия страницы