Форум » Игровой архив » Гостиница "Герб Франции" » Ответить
Гостиница "Герб Франции"
Де Жюссак: Они вошли в гостиницу. Де Жюссак пропустил Рошфора вперед и украдкой сунул открывшему дверь слуге несколько монет. - Никому ни слова об этом капуцине. - тихо сказал он. - Ты ничего не видел, ты ничего не слышал, я был один. Понял? Слуга кивнул. - И принеси вина. - добавил де Жюссак, поднимаясь по лестнице вслед за Рошфором. Он вынул из кармана ключ, открыл дверь и, пропустив Рошфора вперед, вошел следом. Через несколько минут слуга принес вино и два бокала и молча удалился. Де Жюссак запер за ним дверь, затем подошел к окну и опустил шторы. - Здесь нам никто не помешает. - сказал он. - Располагайтесь как дома, граф. Отдохните с дороги, выпейте вина. - Он протянул один бокал Рошфору, другой взял себе. - За нашу встречу. - Де Жюссак отсалютовал графу бокалом и отпил немного.
Ответов - 65, стр:
1 2 3 4 All
Рошфор: Улицы Блуа Рошфор одобрил действия Жюссака. Никто не должен был видеть его, все должны думать, что он удалился в монастырь. Он воспользовался приглашением, и первый вошел в комнату. Когда слуга вышел, он взял предложенный де Жюссаком бокал и ответил на его тост: - За нашу встречу, дорогой Жюссак. - и тоже немного отпил. Затем он уселся на предложенный другом стул и спросил: - Ну-с, как вы поживали все это время? Мазарини по-прежнему Мазарини?
Де Жюссак: - По-прежнему. - подтвердил де Жюссак, поудобнее устроившись на стуле и закинув ногу на ногу. - Время идет, а он остается, как камень в реке: все течет, а он не меняется. Кстати, я только что был у него. Он расспрашивал меня о том, что я делал последние пять лет - а как вы знаете, я был двойным агентом и шпионил в стане Конде в пользу виконта Тюррена - и готов ли я прийти на помощь, если в этом возникнет необходимость. Сначала я подумал, что он хочет снова позвать меня к себе на службу, однако, к счастью для него, до этого не дошло. Я думаю, он и сам понимает, что после того, как во времена Фронды он предложил мне солгать королеве Генриетте и тем самым обречь на верную смерть ее и ее семью, я не вернусь к нему на службу даже если меня осыплют золотом. Впрочем, принимая во внимание его скаредность, рассчитывать на это и так не приходится. - Де Жюссак рассмеялся. - А что касается меня, - продолжал он, - то, право, я прекрасно обхожусь без этого итальянца. Так приятно быть самому себе хозяином! - Он отпил еще вина. - Впрочем, я, как и всегда, предан его величеству и по первому его слову пойду за него в огонь и воду.
Рошфор: - Согласен с вами. - кивнул Рошфор. - просто у меня по жизни так получилось, вы же знаете - если б не Ришелье, то сидеть мне совсем в нищете. Он оставил мне некоторые средства в Лионском банке, на них в основном и живу. И то Мазарини попытался это отобрать. Я по праву рождения должен давно жить на доходы с имений. Но вы же знаете, как моя мачеха, старая карга, все к рукам прибрала, а меня почти выжила. Вот и вынужден или служить кому-то, или сидеть в монастыре. А как же вы будете жить, если служить не будете? Король пока не проявил себя толком.
Де Жюссак: - Кое-какие сбережения и у меня есть. - ответил де Жюссак. - Немного, но на жизнь хватает. Как вам известно, я не люблю роскошества и привык довольствоваться малым. Кроме того, недавно скончался один мой дальний родственник со стороны матери. У него не было прямых наследников, а меня, как говорят, он любил (хотя я почти не знал его) и он завещал мне приличную сумму денег и небольшой клочок земли в долине Луары, а это пусть небольшой, но регулярный доход. Но даже не будь у меня всего этого - лучше голодная смерть, чем снова идти на службу к Мазарини. Подобные оскорбления не забываются и не прощаются. Это дело чести. - И де Жюссак гордо выпрямился.
Рошфор: - Это точно. Тем более что с этим скупердяем вас все равно ждет голодная смерть. - усмехнулся граф. - Невозможно иногда даже накопить достаточно денег, чтоб вернуться в Гасконь, по словам д'Артаньяна. Я помню эту историю с королевой - если б не Рец и парламент, она и ее дети умерли бы с голоду. Я вообще удивился, что вы стали тогда ему служить.
Де Жюссак: - Тогда я не видел иного выхода для себя. - признался де Жюссак. - Поэтому я предпочел закрыть на это глаза и убедить себя в том, что Мазарини знает, что делает. К тому же меня удерживала мысль о том, что Ришелье никогда бы не назначил своим преемником человека никчемного, а значит, Мазарини еще себя проявит. Очень скоро я понял, что ошибся, но мне некуда было идти, а примкнуть к Фронде я был не готов, поэтому оставался у него на службе. Да вы и сами все это знаете. Oderint dum probent, пусть ненавидят, лишь бы поддерживали, как говорил император Тиберий. Но всему приходит конец, и то поручение стало последней каплей, переполнившей чашу моего терпения.
Рошфор: - И что он теперь хочет, по-вашему? Закончить войну? - Рошфору нужно было знать, что сейчас происходит, чтобы решить: отсиживаться в монастыре дальше, или строить какие-то планы.
Де Жюссак: - Безусловно. - ответил де Жюссак. - Справедливости ради следует признать, что несмотря на все свои недостатки, Мазарини не такой уж плохой политик и не может не понимать, что Франция измучена войной и нуждается в отдыхе. Он заинтересован в браке короля с испанской инфантой Марией-Терезией, поскольку это залог мира с Испанией. Я даже слышал, что он удалил от двора свою племянницу, королевскую фаворитку Марию Манчини.
Рошфор: Рошфор вспомнил Бекингема и Анну Австрийскую. - Возможно, политически это и правильно. Но династические браки, заключенные по политическим соображениям, кончаются романами на стороне. Поверьте, появление молодой королевы не будет препятствием для появления новой любовницы.
Де Жюссак: - Вы правы. - кивнул де Жюссак. - Но главное - брак будет заключен, а это гарантирует окончание войны. А любовницы и любовники у сильных мира сего - в этом уже давно нет ничего необычного. Де Жюссак приподнял бокал и кивнул Рошфору, как бы говоря «Ваше здоровье, граф», и осушил бокал до дна.
Рошфор: Рошфор тоже приподнял бокал и ответил: - Конечно. Кстати, как вы думаете, молодой король на что-то способен? Можем мы ожидать перемен к лучшему? Мне важно знать, придется ли мне совсем исчезнуть в монастыре, или я могу спокойно вернуться в мир. После того, как я подрался на дуэли с одним из доверенных лиц синьора Мазарини, меня могут не только посадить, а убить. Для всех я принял новициат у капуцинов. А на самом деле попросту жду каких-то перемен.
Де Жюссак: - Это сложный вопрос. - задумчиво отозвался де Жюссак. - Король еще очень молод, хотя не лишен истинно государственного ума. Пока он еще не вышел окончательно из-под опеки Мазарини, но думаю, час этот недалек - кардинал одной ногой в могиле, дни его сочтены. А когда Мазарини не станет, его величество сможет показать себя. Не знаю, что принесет нам его правление, судить еще рано, но что-то подсказывает мне, что перемены к лучшему произойдут. К тому же мне кажется, король сейчас не в лучших отношениях с Мазарини после того, как кардинал удалил от двора Марию Манчини, а значит, при случае вы можете рассчитывать на защиту его величества. Про себя де Жюссак подумал, что отношения короля и Мазарини в некоторой степени напоминают отношения между покойным королем Людовиком XIII и маршалом д'Анкром. Правда, теперь, вероятно, до заговора дело не дойдет - Мазарини и так смертельно болен, конец его близок. А тогда... Многое может произойти.
Рошфор: - Это хорошо. - сказал Рошфор, который до конца не усвоил урок смирения, но не хотел, тем не менее, воздавать злом за зло. Раз уж он не стал этого делать со своими алчными и продажными родственниками, тем более не станет делать этого с умирающим Мазарини. Но посмотреть министру в глаза Рошфору все же хотелось. - Будем надеяться, что ваши надежды оправдаются. Мне хочется вернуть свои деньги и свой конный полк, отобранный Мазарини. Вы будете смеяться, Жюссак - в юности я мечтал о военной карьере, и поначалу был страшно разочарован, когда стал пажом у Ришелье. Может быть, при новом короле мне удастся наконец что-то наверстать.
Де Жюссак: - А по-моему, ничего смешного в этом нет. - серьезно ответил де Жюссак. - Я тоже в юности мечтал о военной карьере, и у меня были неплохие шансы продвинуться по службе, особенно после того, как я участвовал в заговоре против Кончини, но судьба распорядилась так, что я сменил мундир королевского гвардейца на службу Ришелье. Воспоминание о заговоре против Кончини воскресило в памяти де Жюссака историю его любви. И он вдруг подумал, не рассказать ли о ней Рошфору. «А почему бы и нет? - рассуждал про себя де Жюссак. - Я знаю его историю, почему бы ему не узнать мою? Это было бы справедливо. Если об этом знает Моруак, к чему мне утаивать это от Рошфора?». Однако де Жюссак не стал продолжать, решив немного подогреть любопытство Рошфора.
Рошфор: - И как же так получилось? Во мне кардинал после Локатэ разглядел не столько солдата, сколько лазутчика. И человека, который может переодеться во что угодно. Я так тогда и обдурил коменданта испанской крепости. Смешно это потому, что я не уверен, что не потерял навыков военного. А у Ришелье был свой взгляд на людей.
Де Жюссак: - Полно, граф. - ответил де Жюссак. - не прибедняйтесь. Я уверен, вы сумеете показать себя на военном поприще. А что касается обстоятельств, при которых я поступил на службу к покойному кардиналу - это довольно драматичная история. Узнай о ней какой-нибудь сочинитель, он бы не устоял перед соблазном превратить ее в роман. - Де Жюссак усмехнулся. - Я расскажу вам все, потому что мы друзья и потому что мне известна ваша история, в то время как вы обо мне ничего не знаете, а друзьям негоже скрывать друг от друга что бы то ни было, если им нечего скрывать. Не так ли?
Рошфор: _ Ну, разумеется. Я, кстати, веду некие записки, к слову о счинителях, они хранятся у моего приятеля Гатьена де Куртиля. Он все пытается их опубликовать, но я ему не даю. Но я отвлекся. Рассказывайте.
Де Жюссак: - Все началось в 1613 году. - начал де Жюссак. - Мне тогда было восемнадцать лет, и подобно многим молодым дворянам из провинции, я оставил родной Лангедок и отправился в Париж в поисках счастья. В Париже жил мой дядя Антуан де Жюссак, он и приютил меня. Благодаря его связям я вступил в королевскую гвардию. Более того, я оказался в одном полку с моим другом детства Луи де Мориаком. А кроме друга, я встретил и любовь в лице дочери дяди Антуана, моей кузины Анны де Жюссак. Я был влюблен в нее с детства, и эта любовь вспыхнула во мне с новой силой. И хотя Анна не отвечала мне взаимностью и любила меня лишь сестринской любовью, меня это не останавливало. Спустя некоторое время мы с Мориаком приняли участие в заговоре против Кончини. Мы должны были быть готовы взяться за оружие по первому сигналу, правда, нам так и не пришлось выступить на сцену, но все равно мы надеялись, что король не забудет наши услуги. - Де Жюссак усмехнулся и продолжал: - Я был полон самых радужных надежд, и вдруг в одночасье все рухнуло. Я узнал, что в любви к Анне у меня есть соперник. И это еще полбеды, но этим соперником оказался... мой лучший друг Луи де Мориак. Мы оба были поражены этим открытием, но решили - кого бы из нас Анна ни выбрала, мы все равно должны остаться друзьями. И Анна выбрала Луи. - со вздохом произнес де Жюссак. - Для меня это было крушением надежд. Отныне видеться с ними или даже слышать что-то о них было для меня хуже всякой пытки. Вскоре Луи и Анна обвенчались и уехали из Парижа, и мне стало немного легче. Я покинул дом дяди и снял известную вам квартиру на улице Сент-Антуан. Вскоре меня заметил Ришелье, тогда еще епископ Люсонский - мне несколько раз случилось выполнять обязанности курьера по поручению моего командира, и, видимо, Ришелье разглядел во мне не простого курьера, а человека, способного при умелом руководстве стать хорошим тайным агентом. Монсеньор предложил мне перейти к нему на службу, и я согласился. Это означало для меня возможность начать новую жизнь, и я воспользовался этим.
Рошфор: - Благодарю вас за доверие, Жюссак. - тихо сказал Рошфор. - Если уж мы заговорили о женщинах, позвольте и мне сделать признание. Впрочем, вы наверное, слышали уже и Камилле Гвидо, и о том, что со мной произошло. Урок я вынес из этого один. Разочарования в любви бывают разные. Если женщина вас не любит, принуждать ее опасно. Надо отпускать. И вы с Мориаком правильно поступили. Крушение надежд - это когда от вас вообще Бог отворачивается. Но на самом деле мы отворачиваемся от него сами. Когда я узнал, на что способна Камилла, я не стал поступать как граф де Ла Фер. И я бы понял очень многое. Но я не мог допустить, чтоб она совершала свои преступления. Можно простить, если вас не любят, можно простить измену, позор, дурное прошлое. Но убийцу прощать нельзя. А вам, Жюссак, могу посоветовать: это не крушение и не конец. Отпустите ее совсем в душе, отпустите эту боль, и не стоит делать женщину центром своей жизни. И вам станет легче. Мой отец так нуждался в женщине, что забыл обо мне, по слову завладевшей его душой женщины выжил меня из дома, обрек на скитания. И вы видите сами, можно найти опору в службе. В Боге, наконец. Когда мне совсем плохо, я удаляюсь в монастырь, молюсь и забываю обо всем. Пока у вас есть вера и надежда, ни крах любви, ни крах карьеры вам не страшен.
Де Жюссак: - Я не мог поступить иначе. - так же тихо ответил де Жюссак. - Если бы я попытался принудить ее, я бы перестал уважать сам себя. Я пожертвовал своей любовью ради ее счастья с Луи и в одночасье потерял и друга, и возлюбленную. Продолжать служить в гвардии, где когда-то служил Луи, и оставаться в доме, где все напоминало об Анне, было выше моих сил, поэтому я сжег этот мост. Некоторое время я был один, как перст. От отчаяния и одиночества меня спасла служба кардинала и ваша дружба, Рошфор. Благодаря вам я начал понемногу оттаивать, а служба была тем источником, из которого я черпал силы. Чувство опасности и ответственности за наше дело заглушало голос одиночества, одолевавшего меня, когда я был один. Да, так было - несмотря на то, что я оставил позади все, что напоминало мне о прошлом, боль утраты продолжала жить во мне. Но когда я боролся с врагами Франции бок о бок с вами, я чувствовал - это действительно не конец. А потом появилась миледи. Она была поразительно похожа на Анну, даже именем. Я подумал, что, возможно, это мой шанс, но когда я догадался, что она отвечает взаимностью вам, я понял - это судьба. Анна продолжала жить в самой глубине моего сердца и не давала ни одной женщине завладеть моими мыслями и моей душой. Так что это не я должен был отпустить ее, а она меня. Несколько месяцев назад, в декабре, она умерла. Сначала погиб на охоте ее муж, а вскоре она ушла вслед за ним, не вынеся его кончины. Ее дочь, а моя двоюродная племянница Сюзанна, от которой я узнал об этом, писала в своем письме, что перед смертью Анна просила у меня прощения за ту боль, которую она причинила мне своим отказом. - Де Жюссак быстро встал и подошел к двери, сделав вид, что проверяет, надежно ли она заперта, и украдкой вытер рукавом глаза. Вернувшись на свое место, де Жюссак продолжал: - Через несколько дней я отлучился из Парижа, чтобы посетить ее могилу. Ее и Луи похоронили рядом. И в ту ночь мне приснился сон, будто бы я сплю у себя дома, а Анна подошла ко мне, поцеловала меня в лоб и тихо вышла. И когда наутро я проснулся, мне показалось, что с моей души сняли какую-то тяжесть, и мне было удивительно легко и покойно на сердце. И я понял, что Анна отпустила меня.
полная версия страницы